Num carrinho, como de bebé, era levado, com as pernas de fora, um marmanjão de cara pintada, touca na cabeça, babeiro ao pescoço, fingindo chorar, se é que não chorava mesmo, até que o mostrunço que fazia de ama lhe chegava à boca um biberão de vinho tinto em que ele mamava sofregamente, com grande gáudio do público reunido, donde, de repente, saía a correr um rapazola que, rápido como o raio, ia apalpar o vasto seio fingido da ama e deitava logo a fugir, enquanto o outro berrava com voz rouca, de não duvidoso homem, Anda cá ó filho dum cabrão não fujas, anda cá apalpar-me aqui, e juntava o gesto à palavra com ostensividade suficiente para que as senhoras e mulheres desviassem os olhos depois de terem visto, o quê, ora, nada de importância, a ama tem um vestido que lhe desce até meio da perna, foi só o volume da anatomia, agarrada com as duas mãos, uma inocência.
А вот в тележке, призванной изобразить колыбельку, провозят выставившего ножищи верзилу в чепчике, в слюнявчике, с размалеванным лицом: он делает вид, что заходится ревом, а может, и правда ревет, покуда не присасывается под громогласное одобрение зевак к рожку с красным вином, сунутому ему в рот еще каким-то чудищем, наряженным кормилицей, которое выскочивший из толпы мальчишка молниеносным движением ухватывает за обширную накладную грудь - и тотчас улепетывает, мамка же хриплым басом, не оставляющим сомнений в том, что это скорее все же папка, рявкает вслед: Куда? Куда сбежал, сукин сын, ты вот где пощупай! - сопровождая свой призыв жестом, достаточно красноречивым для того, чтобы близстоящие дамы и девицы, взглянув, отвели глаза, хоть, впрочем, ничего уж такого особенного им не было продемонстрировано: доходящее до середины икры платье на лже-кормилице дает лишь намек на анатомическую выпуклость, за которую ухватилась он - она? - обеими руками, так что все вполне невинно.